Николай II Последний русский император
(некоторые исторические параллели)
Совпадение даты убийства последнего Русского Царя с днем памяти благоверного Великого Князя-страстотерпца Андрея Боголюбского († 1174) знаменательно не только подобием их мученической смерти…
Все та же „кругом измена“, то же подлое убийство под покровом ночной тьмы, те же не помнящие родства „интернациональные бригады“, поднявшие мятежную руку на своего Державного Господина, то же уничижение и глумление над телом растерзанного Государя, лишенного, по задумке убийц, возможности быть погребенным в родной матушке-земле. Даже формы выражения ненависти почти те же, и голощекинское „собакам – собачья смерть“ в ночь на 4/17 июля 1918 года звучит, словно новейшее переложение анбаловского: „готовим его на съедение псам“. Но возможны здесь параллели и более глубокие.
Известно, что великому князю Андрею Боголюбскому, с именем которого связано введение на Руси праздника Покрова Пресвятой Богородицы, многие историки отводят особое место в деле созидания Государства Российского. В то время, когда раздробленная Русь была раздираема кровопролитными княжескими междоусобицами, князь Андрей „явно стремился к спасительному единовластию“ (Н. Карамзин), а архимандрит Константин (Зайцев), подводя итоги его славного княжения, даже называет его „предтечею идеи Православного Царства Российского“, государем, который „если не по имени, то по существу, по замыслу был первым Русским Царем“ (1).
Как показывает тот же авторитетный автор, идея Царя жила в недрах русской души еще задолго до появления самого Русского Царства, и именно эту отвлеченную идею князь Андрей интуитивно „сделал идеей-силой своей жизни“. Все свои начинания он, будучи всего лишь удельным князем, хотя и на великокняжеском Престоле, осуществлял с поистине царским размахом, и потому его политические инициативы, его войны, его отношение к Матери-Церкви и к своему народу справедливо оценивать, по выражению того же архимандрита Константина, как „некое предварение Истории“.
В Ипатьевском летописном своде, единственном из всех древнерусских летописных источников, сохранилось подробное повествование о последних часах жизни и смерти великого князя Андрея. В этом повествовании особенно бросаются в глаза слова последней молитвы истекающего кровью князя: „Сподоби мя, Господи, недостойного, – взывает к Богу в ожидании неминуемой смерти князь Андрей, – прияти конец сей, якоже вси святии, тако и толики страсти и различныя смерти на праведники находили суть, како святии пророцы и апостоли с мученики венчашася, по Господе крови своя пролияша, и тако и святии священномученицы и преподобнии отцы и горькия муки [претерпеша, и] различные смерти прияша, и скрушены быша от диавола, яко злато в горниле [очищена быша], их же молитвами, Господи, [во] избранном Твоем стаде с десными овцами причти мя, – а далее более чем знаменательные слова (!), – како святии правовернии цари пролияша крови, стражюще за люди своя и еще же и Господь наш Иисус Христос искупи мира от прелести диаволя Честною Кровию Своею“ (2).
Возможно, в словах этой последней молитвы, вложенной в уста „предтечи Православного Царства“, было сокрыто некое духовное завещание державного князя-мученика, смысл которого стал так прозрачен для нас после событий 2 марта 1917 года.
Озвученная великим князем в предсмертной молитве идея самопожертвенного царского предстоятельства Богу за народ свой возвела на крест последнего Русского Царя, на котором исполнились слова предсказания преп. Авеля-тайновидца: „На венец терновый сменит он корону царскую. Он искупитель будет, искупит собою народ свой, Безкровной жертве подобно, […] и предан будет, как некогда Сын Божий, на пропятие“ (3). Об этом задолго до своей смерти говорил и сам Царь-Мученик: „Быть может, необходима искупительная жертва для спасения России. Я буду этой жертвой. Да свершится воля Божия!“ (4), в этой мысли укрепляли его и близкие ему люди. Так, например, посол республиканской Франции в России М. Палеолог, которого трудно заподозрить в симпатиях к „русскому царизму“ и его поборникам, утверждал в своих мемуарах, что Григорий Распутин, Друг Царской Семьи, был верным приверженцем „религиозной доктрины“, согласно которой „Царь не только руководитель и светский вождь своих подданных. Священное миропомазание при короновании вручает ему гораздо более высокую миссию. Оно делает его их представителем, посредником и поручителем перед Всевышним Судьей. Оно, таким образом, заставляет его взять на себя все грехи и беззакония своего народа, так же как и все его испытания и все его страдания, чтобы отвечать за первые и выставить другие перед Богом“ (5).
Быть может, об этом последний Русский Царь думал и тогда, когда 16 мая 1913 года паломником посетил Боголюбово – в то время вся Россия широко отмечала 300-летие Дома Романовых. По воспоминаниям очевидцев, Николай II посетил опочивальню, где христолюбивый князь был истязаем убийцами. Потом, как рассказывают, Государь со слезами помолился на том самом месте под лестницей в сенях великокняжеских палат, где его державный предок был повторно настигнут своими преследователями и до смерти исколот мечами. А уже проходя через великокняжеский двор, Царь коротко остановился в задумчивости там, где несколько дней лежало без погребения искалеченное и поруганное тело великого князя…
Николай II хорошо знал родную историю и помнил ее уроки. Наверняка помнил он и о том, что кучка заговорщиков, злодейски расправившись с Великим Князем и испугавшись мести от его подданных, написала лукавое послание жителям Владимира, где объяснила, что „не у нас одних была эта дума, но и у вас“. – Владимерцы же, премного облагодетельствованные и возвеличенные своим любимым князем, хотя и не признали себя единомышленниками убийц, но заявили, что наше дело – сторона: „кто с вами в думе, то буди вам, а нам не надобе“, „и разидошася, – продолжает летописец, – и влегоша грабить, страшно зрети“ (6).
После убийства заговорщиками великого князя, к которому народ отнесся так равнодушно, по всей Владимиро-Суздальской земле вспыхнула смута: убийства, грабежи, разбои и прочие безчинства захлестнули Северо-Восточную Русь. Это „помрачение ума“ как прямое следствие „окамененного нечувствия“, безучастности, безразличия народа к судьбе Богом поставленного государя повторилось в русской истории и в начале ХХ века, только масштабы и последствия этой трагедии были совсем иные. Ибо на этот раз мятежники, по давней традиции прикрываясь „именем народа“, посягнули не просто на верховного правителя, а на истинного Царя, Венценосца и Помазанника Божия, которому наши предки в 1613 году обязались служить верой и правдой до скончания века, запечатав те обеты крестным целованием по записи и сохранив для потомков в особой Утвержденной грамоте, „да будет вперед крепко и неподвижно и стоятельно во веки, как в сей утвержденной грамоте написано“ (7).
Не раз уже за десятилетия, прошедшие со времени убийства Царской Семьи, говорилось о неслучайности такой зеркальности названий: Ипатьевский монастырь – Ипатьевский дом. Бывший владелец того злополучного особняка в Екатеринбурге, будучи в эмиграции, отмечал в своем интервью 1929 года, что: „Триста лет тому назад Михаил Федорович Романов был избран Царем в Ипатьевском монастыре в Костромской губернии. А через триста пять лет его Династия прекратилась после убийства Царя Николая II и его сына Наследника Алексея в Ипатьевском доме в Екатеринбурге. Начало и гибель Династии Романовых, таким образом, связаны с одинаковым именем“ (8). Два „Ипатьевских“ знаменуют собою две эпохальные вехи русской истории, когда сначала народ, возвысившись чрез сугубое покаяние, испросил себе у Господа Православного Царя и родоначальника новой Династии, а потом уже Православный Царь вымолил свой народ, не дав испить ему горькую чашу, как то открылось в видении митрополиту Макарию Московскому вскоре после мартовских событий 1917 года.
Примечательно, что в переводе с греческого прилагательное „upatos“ имеет несколько значений, среди которых: 1) высший, высочайший; 2) крайний, последний; 3) небесный. А события 1613-го и 1917-18 годов – это, несомненно, и высшее, и даже высочайшее, и крайнее, и определенно последнее, но вместе с тем и, безусловно, небесное. Здесь перед нами как бы выступают две духовные высоты, или, быть может точнее, – два горних восхождения, обозначивших собою те времена, когда Господь поставлял заветы Свои с Русским народом. – Наверное, будет справедливо сказать, что события 1613-го и 1917–18 гг. – это своего рода Синай и Голгофа Русской истории.
Так сложилось, что с этим же именем связан и древнерусский летописный свод, где особое внимание уделено мученической кончине великого князя Андрея Боголюбского, в день памяти которого Ипатьевский дом на Вознесенской горке стал местом злодейского убийства последнего Русского Царя и его Семьи, – Тех, кто, по приводимому выше выражению летописца, „пролияша крови, стражюще за люди своя“.
Господь устроил так, что блаженную память Царя-Мученика, последнего великого страдальца Царского служения, и благоверного великого князя Андрея Боголюбского, „первого мученика этой идеи, запечатлевшего ее своею кровью“ (9), Православная Церковь отмечает теперь в один день – 4/17 июля.
Однако нельзя не обратить внимание на одно интересное обстоятельство: в летописях достоверно указана точная дата смерти князя Андрея – убийство случилось в ночь на 30 июня (по юлианскому календарю), это Собор славных и всехвальных 12-ти апостолов. Но при прославлении князя в лике святых Церковь, по неизвестной нам причине, установила празднование его блаженной памяти не в день его мученической кончины, а 4 июля. Словно только потому, что спустя века 4-е июля станет днем подлого убийства ненавистниками России последнего Русского Царя, Наследника и всей Царской Семьи…
В настоящей публикации представлены тезисы доклада Михаила Ляпина, зачитанного на “Покровских днях”, проводившихся с 11 по 4 ноября в Нижнем Новгороде. По завершении первых нижегородских «Покровских Дней» планируется выпуск сборника полных текстов докладов, а по отдельным секциям будут изданы стенограммы семинаров и круглых столов.
«Покровские Дни» проводятся Нижегородской региональной организацией Союза православных граждан совместно с Епархиальным Просветительским центром Нижегородской епархии по благословению Его Преосвященства Преосвященного Георгия, епископа Нижегородского и Арзамасского.
Цель их — возрождение старинного русского праздника Покрова Пресвятой Богородицы. В программу «Дней» включены историко-патриотические чтения, круглые столы, семинары, а также просмотр кинофильмов, дискуссии о насущных вопросах Православия, концерты духовной музыки.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Архим. Константин (Зайцев). Чудо русской истории. М., 2000. С. 164, 476.
2. Полное собрание русских летописей. Т.2, стлб. 588.
3. Новые чудеса Царственных Мучеников / Сост. протоиерей Александр Шаргунов. М., 1996. С. 29-30.
4. Палеолог М. Царская Россия во время мiровой войны. М., 1991. С. 207.
5. Там же. С. 203.
6. Полное собрание русских летописей. Т.2, стлб.589.
7. Утвержденная Грамота об избрании на Московское Государство Михаила Федоровича Романова (1613 г.) // Россия перед Вторым Пришествием. (Материалы к очерку Русской эсхатологии) / Сост. Сергей и Тамара Фомины. – Изд. 3-е, исправл. и расшир.– М., 1998. Т.1. С. 525.
8. Волков А. Около Царской Семьи. М., 1993. С. 128.9. Георгиевский В. Святой благоверный великий князь Андрей Боголюбский: Его неоценимые заслуги для Русского государства и Православной Церкви. М., 1999. С. 109.
Михаил Ляпин, Нижний Новгород
