Измерения воли

Воля и преодоление

Николаю II предъявляется множество обвинений. И, пожалуй, главное из них – отсутствие воли. Дескать, как же можно было так легко упустить власть в 1917 году, «профукать империю» и так далее – в том же духе. Критики досадуют: нужно было перебить и пересажать главных бунтовщиков. Или, по крайней мере, попытаться сделать это. При этом они упускают из виду, что Государь до этого уже подавил одну революцию. И это была революция не в примерболее серьезная, чем петроградский бунт 1917 года. Речь, понятное дело, идет о революции 1905-1907 годов, когда трясло всю Россию – и не только манифестациями, но и вооруженными восстаниями, а также террором в отношении тысяч государственных служащих. Тогда Император не проявлял какого-то недостатка воли, решительно подавляя революцию и смуту.

Так что же, получается, что в 1905 году Царь имел волю, а в 1917 году ее потерял? Как-то странно. Нет, тут нужно разобраться более тщательно.

Для начала нырнем в прошлое на большую глубину и коснемся эпохи правления Ивана IV Грозного, которого часто считают антиподом «безвольного» Николая. Вот уж кого в недостатке воли обвинить сложно. С разного рода бунтовщиками и заговорщиками, которых хватало с избытком, этот Государь разбирался весьма круто. И, тем не менее, решительность Грозного Царя вовсе не предотвратила Смутного времени. Самая железная воля оказалась неспособной преодолеть некоторые обстоятельства, наслоившиеся друг на друга.

В то же время было бы совершенно неверным возлагать на Ивана Грозного ответственность за само Смутное время, как это делают многие его критики. Своими чистками этот Государь как бы перевел грядущую Смуту в более выгодный для России формат. Не «прошерсти» он, как следует, тогдашнюю элиту, и боярская олигархия завершила бы Смуту созданием в России «монархической республики» – по типу феодально-анархической Речи Посполитой. Со всеми, как говорится, вытекающими. Но, повторюсь, системный кризис, вызревший уже в XVI веке, Иван Грозный не преодолел. Не преодолел бы этот кризис и Николай II – каким бы «Грозным» он ни оказался в феврале 1917 года.

Кризис развития и кризис застоя

Очевидно, что никакая воля не может иметь абсолютного могущества. Бывает, «внешние обстоятельства» сильнее всех волевых импульсов, откуда бы они ни исходили. Это зависит от наложения друг на друга самых разных противоречивых тенденций, которые не поддаются однозначной трактовке. Никакой минус здесь ничего не объясняют, а только запутывает. Так, в эпоху Ивана Грозного Россия находилась на подъеме. Разгром Казани и Астрахани, начало освоения Сибири, кодификация права (Судебник 1550 года), созыв Земских соборов – все это никак не говорит о каком-то упадке. Скорее, тут налицо некий «кризис роста» – мощный прорыв резко контрастировал с тогдашним состоянием элиты, которая, в большинстве своем, упорно не хотела поддержать политическую централизацию и выступала против нее. И даже чистки не могли существенно изменить положение дел – в Смуту боярские кланы проявили себя во всей красе.

В эпоху Николая II произошло нечто подобное. Россия тоже была на подъеме, занимая первое место в мире по темпам промышленного роста. Но состояние элиты было совершенно ужасающим. Инертное чиновничество и жадная, эгоистическая плутократия как бы поглощали все энергии развития.

В обоих случаях имело место сочетание совершенно противоположных тенденций, которое создавало тотальный структурный хаос. Реагировать на него было не просто сложно, но чрезвычайно сложно. Это сегодня мы обладаем информационными и организационными технологиями, позволяющими осуществлять какое-то социальное проектирование, а тогда они еще только начинали появляться. Собственно говоря, большевики и стали пионерами на этом пути. Но для этого пришлось пройти через страшные потрясения.

Впрочем, бывает и так, что кризис вполне поддается и управлению, и преодолению. Так было при Петре I, который имел дело не с кризисом развития, а с кризисом стагнации. Преодолев Смуту, Россия как бы потеряла интерес к развитию. Она сосредоточилась на религиозных спорах (Раскол) и социальном протесте (Разинщина, городские бунты). Вторую половину XIX века трудно назвать эпохой спокойствия (история вообще не знает никакого покоя) – страну постоянно сотрясали различные конфликты. Но они не порождали развития, оставляя Россию в прежнем состоянии – с архаичной системой приказов (когда приказ тайных дел ведал и секретными сношениями Царя, и его перепиской, и соколиной охотой, и изготовлением грамот), со стрелецкими огородами, с немногочисленными мануфактурами. С этой инерцией и пришлось иметь дело Петру, который дал мощнейший импульс развития. Ему удалось преодолеть сопротивление среды, совершенно враждебной его преобразованиям. При этом, что характерно, он обошелся без каких-либо широкомасштабных репрессий. По большему счету, они ему и не были нужны. Враждебность среды не носила такого динамического характера, как это было в эпохи двух Смут.

Поражение без поражения

Ввиду пресловутых «объективных» обстоятельств поражение может стать неизбежным. Но это вовсе не означает, что само поражение нужно принимать без борьбы, что нужно отождествить себя с обстоятельствами и встать на сторону враждебных сил. И Николай II, в данных обстоятельствах, сделал свой волевой выбор. Да, он отличался от выбора, сделанного Иваном IV, но все равно был волевым. Государь отказался топить революцию в крови, но он не принял требования революции. А они, на первых порах, казались довольно-таки умеренными. От Царя требовали «всего лишь» ввести в России «ответственное министерство», то есть установить думский контроль над правительством. Мягкое по форме, по сути это требование вело к установлению в России конституционной монархии – с монархом-марионеткой, чья «власть» всего лишь декорирует подлинную власть олигархов-капиталистов. Царь это отлично понимал, поэтому он не пошел ни на какие сделки с лукавой оппозицией. Кстати сказать, критикам Николая почему-то не может придти в голову одно простое соображение: будь Государь действительно безвольным правителем, то он смирился бы с «ответственным министерством», разгрузив себя от всех государственных обязанностей. Этого, однако же, не произошло.

Но в то же самое время Государь не пошел на лобовое столкновение с революцией. Он понимал, что ее силовой разгром не излечит болезнь, но лишь загонит ее внутрь. Пройдет какое-то время, и начнется следующий, еще более тяжелый период. И тогда нацию уже не излечишь.

Государь открыл канал для революционного потока тогда, когда он не был еще столь сильным. Многим такое утверждение покажется странным, но это именно так. Все могло быть гораздо хуже. Революция 1917 года привела к столкновению двух централизованных сил – красных и белых. И каждая из них, движимаяполитической идеей, была готова к созданию, точнее воссозданию, мощнейшего государства. В конечном итоге, так и произошло.

Но ведь запусти Россия свою политическую болезнь, противостояние происходило бы совсем в ином формате. Между собой сражались бы десятки самых разных сил, движимых сугубо шкурными интересами. Нечто подобное было в первое Смутное время, с его самозванцами, с семибоярщиной, с казачьим анархизмом и проч.

Возразят – но ведь та Смута как раз окончилась возрождением Русского государства. Действительно, однако, нужно отдавать себе отчет в том, что в начале XVII веке мир был другим, нежели в начале века XX. Тогда Запад еще не был так силен, человечество еще не прошло через глобализацию капиталом, а подрывные течения еще не сложились в интернациональные обоймы. Вот почему воспроизведение Смуты-1 нанесло бы России непоправимый удар – она бы просто исчезла с карты мира. А это воспроизведение произошло бы – через десять или двадцать лет. И при любом исходе мировой войны. Ведь разгром внешнего противника вовсе не означал бы поражение внутреннего врага. Более того, банковская монополистическая олигархия в России, несомненно, использовала бы победу в собственных интересах, резко усилив свое положение. А потом последовали бы очередные попытки ограничить власть Царя.

Между прочим, либерально-буржуазные революционеры и помогающие им западные демократии совершили серьезный просчет, свергая монархию во время войны. Их действия были бы более успешными в условиях мира, когда можно было достигнуть своих целях посредством тщательной и неторопливой работы, обильно оплачиваемой нашими и зарубежными плутократами. Но слишком уж хотелось взять власть как можно быстрее, поэтому либералы устранили главу государства в условиях тяжелейшей войны. В результате либеральное Временное правительство получило развал армии и бурный рост леворадикального движения.

Итак, подведу итоги. Николай II никаким отсутствием или недостатком воли не страдал. Просто его выбор находился в особом измерении воли. Оно отличается от привычного для нас измерения, для которого характерна тяга к лобовому столкновению с враждебными силами и тенденциями.